Как обычно, очень красивая идея — взять интервью у флористов, работающих в магазине, благополучно рухнула во время разговора. Потому что вся моя, так старательно просчитанная стратегия опять мной же и была порушена. Ну, то есть начиналось всё правильно — Сергеюс Зарецкис — известный литовский флорист.
У него имя и репутация, несколько выигранных Гран-при Литвы по флористике. Он работает со сцены с большими объемными объектами, и на семинарах — показывает тончайшие ювелирные техники. Работает в небольшом флористическом магазине — почти в центре Вильнюса. И мне очень и очень хотелось позадавать «правильные» вопросы. Стоит ли открывать магазин, есть ли зонирование в магазине, какие цветы стоят в холодильнике, что надо сделать, чтоб удержать покупателя, какой покупатель «свой». Как правильно рассчитывать свое время, как правильно рассчитывать бюджет. Но мы сидим в уютном магазине после рабочего дня (нет у него холодильника, кстати), пьем кофе, и беседа наша течет совершенно в другом направлении.
— Я уже третий год живу в Вильнюсе и никак не могу выучить литовский язык. Меня предупреждали, что сложный, но чтоб такой. Да еще литовцы — ну невозможно доброжелательные люди! Это я жалуюсь. Слыша моё меканье — тут же переходят на русский и всё, урок литовского окончен. Тебе хорошо, ты в Литве родился…
— [смеется] Знаешь, у меня мама — полька, папа — белорус. Я говорю по-русски и немного по-польски. Я сам из Тракая, а в советское время я учился в русской школе, и русский тогда очень активно распространялся.
— Странно, я же собственными ушами слышала твой литовский. А где и как ты научился?
— В армии.
— То есть? Ты в каком году служил?
— Да, в советской армии. В 89−91. После меня туда призыв уже не объявляли. 🙂
— Интересно. И как в советской армии можно выучить литовский язык?
— Легко. Я служил в военно-транспортной авиации. Это те, которые сбрасывают десантников. И служил с еще одним парнем из Литвы — из Каунаса. Вот тот совсем по-русски не говорил, а я все-таки литовский учил в школе. Но мы же земляки. Вот так и начал разговаривать. [Смеется]. А потом уже — семья. Жена у меня литовка. Всегда правильно скажет. Ударения поставит.
В литовском языке четыре вида ударений. И одно и тоже слово в зависимости от ударения, имеет разное значение. А еще в нем кофе и вокзал женского рода. А вода — мужского.
— Значит язык — армия.
— Не только. Между прочим, я там еще и писать научился.
— [Тут слышен стук моей упавшей челюсти] Расскажи поподробнее.
— Значит так. Когда мальчишек набирают в армию, они попадают…
— В учебку?
— Или в карантин. Немного разные вещи. Я попал в карантин. А потом приехал к нам полковник набирать людей в штаб. А он до этого служил он в Паневежисе. И очень любил и уважал литовцев. И вот он приехал и говорит — литовцев всех забираю себе. Только мне надо побеседовать с ними. Кто умел водить машину — стали водителями, один вообще генерала возил потом. Кто что умел, в общем. Ну, остался я. У меня спрашивают — а ты что умеешь? Рисовать умеешь? Писать умеешь? Я говорю — ну, да! А пишешь красиво? Я говорю — ну да. [улыбается]. Ну и оформляют меня в чертежное бюро. И наш прапорщик говорит: «Ну давай, покажи как ты пишешь!» Я ему показал, он говорит- ОЙЕЙЁЁЁЙ… как ты залетел… ты же писать не умеешь! Дал он мне перья разной толщины, дал тушь… я вообще сантиметровое перо первый раз в руках держал. Но пришлось научиться!
— Каллиграфия?
— Не совсем. Не каллиграфия, в основном мы наносили на карты разные названия. Например — «План полетов военно-транспортной авиации» красивыми большими буквами. J Всей этой каллиграфии мы научились позже. А потом еще взяли такого парня с Украины, он был художником, и нас даже отправили в командировку в Нижний Новгород, и мы оформляли столовую, он рисовал плакаты, например — форма одежды повара. А я там писал на этих плакатах. К приезду генералов каких-то… в общем, писать я научился тоже в армии. В смысле — красиво писать.
— Прекрасная история. И как тебе это помогает сейчас?
— В Литве очень большую роль играет траур. И похороны - такое же важное и значимое событие, так же как свадьба, рождение ребенка, день рождения. И мы делаем венки, на венках — ленты. На лентах — надписи. У нас есть и с национальным узором и муаровые. И на многих я пишу. Красивым почерком.
— Ну вот так плавно мы возвращаемся к теме флористики. А когда ты понял, что станешь флористом? И вообще — как все началось?
— Как обычно — случайно. После армии пошел работать, потом - вечера, встречи, за девушками надо ухаживать, а за девушками без денег сложно ухаживать… И мне друг говорит — а давай цветами торговать!
— О, сейчас будет история становления коммерческого флориста. Это какой год? И как все начиналось?
— А начиналось — и сложно, и просто. Сначала решили, где будем торговать — на базарчике в Тракае, возле универмага. Едем в Вильнюс, где выращивали цветы. Закупали несколько сортов роз, каллы, орхидеи цимбидиум, амариллисы иногда, гвоздику, да. И сорта такие- Соня розочки, Мерседес, маленькие такие… сейчас таких вообще нету. Возле парников все было организовано, все стоят в очереди, и тех, кто первые пришли — их запускают в холодильник. Они выбирают, покупают, и тогда входят другие, вот так. Если ты встал в очередь поздно, то заходишь- и уже почти ничего нет. Вот так все начиналось. И обратно в Тракай.
— Подожди, а цветы? Не в руках же?
— Ну, поехал в Панеряй, взял цветы и приехал на автобусе. Электричкой еще возили. Машина появилась потом, уже на базаре в Вильнюсе. Когда мы стали круче, мы купили машину и торговали из машины [Улыбается]. Машина у нас была как витрина… особенно для ночной торговли. Особенно хорошо зимой — замерз, завел машину, погрелся, у тебя в окна видно — какие-то цветы, да. Тогда же на базаре начали торговать, уже в Вильнюсе. На Конарскио. (Сейчас — самый знаменитый цветочный рынок Вильнюса, прим Ю.Г.). Он раньше был открытый — никаких стекол, никаких дверей, просто прилавки. Я флорист тех времен, когда торговля производилась из таких ящиков со стеклом, и внутри свечечки. Я еще так торговал! Ну и учился сразу — как торгуют, чем. Ходил по базару, смотрел, какие люди делают букеты… Раньше было модно, чтоб целлофан такой, веером… Каллы обстригали — они чернеют, их обстригают, они опять почернели — утром опять. Некоторые умудрялись резать каллы такими ножницами, мы их «крокодилами» называли для фотографий… И это все покупалось ведь.
— За литы?
— Литы потом стали. За талоны.
— Спирали тогда еще никто не знал. Все работали с кермеком. Знаете?
— Это строительный материал?
— Это керамзит стройматериал, а кермек это растение. Он такой сухой… мы его покупали, например, целый грузовик. А потом берешь его такую кучку, и втыкаешь в него цветы! Не надо никакой спирали! Зачем эта спираль? То есть это все держит кермек, как каркас.
[Тут мы долго выясняем, что это за растение, оказывается — лимониум. Лимониум я знаю, кермек — нет. Кстати, еще его зовут статицей.]
— Стебли нормально, в руку, но они лишь бы как! То есть ты направление цветку давал, втыкая его в… Я даже не знаю, как бы тут показать этот кермек…
— Но наверное, сейчас уже не получится показать? Потому что все равно рука под спираль уже заточена…
— Само собой! Сейчас о таком даже подумать не могу. Ну, возвращаемся к технике. Вот я хожу по рынку и смотрю — так, вот тут мне красиво, вот тут очень хорошо. Потом появилась проволока, появился тэйп… И я даже занимался тем, что выгибал стрелиции. Тэйпировал с проводом и выгибал как хотел. Как мне нужно было, в какую сторону, в ту и выгибал… Сейчас как вспомню, до сих пор смеемся все.
Потом у Сергеюса была работа в салоне, потом — магазин, гран-при Литвы и прочие приятности.
И вот тут мы закончим первую часть интервью. А во второй поговорим о роли женщин в жизни Саргеюса Зарецкиса, кто такой идеальный покупатель, и тяжело ли работать в магазине, когда в нем пять директоров.
Продолжение следует…
